– Доктор… можно я буду называть вас доктором, доктор? – я сижу в кожаном кресле в его кабинете и изучаю рисунок на обоях – пастух и девушка в пышном кремовом платье и шляпке. – Вы держите зайчика вверх ногами, – говорит он. И правда, мой розовый зайчик свисает из моих рук ушками вниз. Откуда он вообще взялся? – Других средств нет, – говорит Доктор, протягивая мне пистолет. – У вас все дома? – удивляюсь я и вздрагиваю от шороха за дверями. – У меня-то все, а вот вы безнадежно больны, лучшее средство – это magnum, – он умело крутит пистолет в руках. – Доктор, а вы вообще существуете? – я серьезно над этим задумываюсь. – Может быть, ни вас, ни вашего пистолета тоже нет. Может быть, существую только я. Даже этого зайчика нет, вы все – просто плод моего больного воображения. – Ты права, нас нет, – доктор засмеялся и растворился в воздухе. Остался лишь один его голос, – ты сссумасшедшая!

Я умерла еще в детстве. Меня убил маньяк. Он следил за мной какое-то время, и я знала, что скоро он изрежет мое тело ножом и поместит его в ванную с формалином, чтобы время от времени после того, как я уже перестану существовать, пользоваться им. Он подошел ко мне на улице, когда я возвращалась домой. И я пошла за ним. Он убил меня в своей мастерской. Там было красиво. Стены украшали картины художников-сюрреалистов, а в аквариуме на столе плавала золотая рыбка. И я загадала желание. А теперь мое тело, набитое опилками, существует в вашем измерении. А вы даже не замечаете, что я давно мертва и просто сшита из маленьких кусочков.

– Эта пустыня нас сожрала, но я никак не могу подняться. Мы точно не жильцы. Это грифы над нами летают? Ты заметила, что они все ниже и ниже? – Это ангелы. – Да?.. Да. Только у ангелов могут быть такие большие крылья. Большие черные крылья.

Когда она разбилась о камни, упав с обрыва, когда торчащие из земли сучья порвали ее платье и изрисовали ее лицо причудливыми кровавыми узорами, когда птицы выклевали ее глаза, тогда он увидел ее и влюбился с первого взгляда. Он закинул ее на плечо и потащил в свой маленький, пропахший сыростью и плесенью каменный дом. Там он положил ее на кровать, перевязал черной повязкой ее пустые глазницы и лег рядом, тесно прижавшись к ее холодному под мокрой одеждой телу. Вечером он решил устроить праздничный ужин. Он одел ее в одно из платьев, найденных им в сундуке давным-давно покинувшей его Коломбины, подал на стол запеченого кролика и красное вино, включил музыку. Это была первая девушка, не отказавшая ему, когда он пригласил ее на танец. Впервые в жизни он был по-настоящему счастлив кружась с ней в вальсе и зная, что из под своей черной повязки она точно не увидит его рыжих волос, красного носа, острых как пилы зубов и глупого желтого костюма с помпонами. Она будет любить его, не опасаясь, что когда-нибудь он откусит ее голову, а тело закопает на заднем дворе рядом с десятком других могил. Она никогда не будет сопротивляться и отказывать ему в чем-то. Это была идеальная девушка.

Темнота. Места для зрителей пусты. Я стою в центре арены и перед собой вижу его. Клоун, с нарисованной на лице улыбкой, – он громко смеется, показывая на меня пальцем. Мне страшно, потому что я не знаю, что скрывается за гримом на его лице. Он смеется все громче и громче, его смех звучит ужаснее с каждой секундой. Я закрываю уши руками, чтобы не слышать его, но это не помогает, голова начинает болеть. Я не знаю, что сделать, чтобы он замолчал, и начинаю кричать. От чувства собственной беспомощности я падаю на колени, прямо в кучу насыпанных на арене опилок. Внезапно я понимаю, кто он, и мне становится невыносимо страшно. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы спрятаться от него, и осознаю, что его кошмарного смеха я больше не слышу и сам он куда-то исчез. Теперь мне еще страшнее. Я поднимаюсь на ноги. Вакуумная тишина сводит с ума. От безысходности мне хочется плакать. Я чувствую, что вверху, под самым куполом, прямо надо мной что-то есть. Я поднимаю голову и всматриваюсь в темноту. Это начинает приближаться. Я хочу убежать, но тело мое онемело. То, что я вижу, приближающееся ко мне, самое кошмарное зрелище во всей моей жизни. Это настолько ужасно, что крик, которым я хотела спасти себя, застрял у меня в горле, и кровь застыла в венах, заставив все тело похолодеть. Это совсем близко, и я чувствую, как расширяются зрачки в моих глазах. Это уже почти настигло меня, и последнее, что я слышу, – это его смех…

– Я больше не могу быть с тобой, – сказал он, – не вижу другого выхода, кроме как уйти от тебя. – Но как же! – воскликнула она. – Мне и так тебя мало, а теперь ты вообще лишаешь меня себя! – Я должен так поступить, прости, – и он ушел. Полминуты она истерично носилась по квартире, заламывая руки и беззвучно крича, пока не врезалась в шкаф. Дверца от удара распахнулась и на нее вывалилась спрятанная когда-то давно базука. Убедившись, что оружие заряжено, она взвалила его себе на плечо и, немного заваливаясь в сторону под его тяжестью, отправилась вслед за ним. Он не ушел далеко, так как у него развязались оба шнурка и он сидел на корточках на краю дороги и заваязывал сначала один шнурок, потом другой, как учила его когда-то мама. – Дорогой, – ласково позвала она, прицеливаясь. Он взрогнул и взглянул на нее. На секунду он замер, но поняв, что с ним не шутят, вскочил на ноги и побежал. Выпущеный снаряд попал ему в спину и разорвал на тысячу кровавых кусков. Она отбросила базуку в сторону и, встав на четвереньки, начала собирать мясные кусочки и отправлять себе в рот. Некоторые она проглатывала даже не жуя. – Вот теперь ты всегда будешь со мной, – произнесла она, засовывая его оторваное ухо к себе в карман. Когда, по ее мнению, от него почти ничего съедобного не осталось, она вытерла рот и руки о листья и отправилась домой.

В белом свадебном платье она лежала на кровати в своей пустой серой комнате. Под белый шум из включенного телевизора она спала уже несколько суток. Но именно сейчас что-то заставило ее открыть глаза. Сев на кровати и оглядевшись по сторонам, она прислушалась, но услышала лишь звук капель из плохо закрытого крана в ванной. Она направилась туда. Включив свет и открыв дверь, первое, что она увидела – это свое отражение в зеркале над раковиной. Обведеные черным глаза, бледные щеки. Нужно было освежить мрачный вид, и невеста, взяв с полочки помаду, открыла кроваво-красный тюбик и жирными слоями несколько раз провела по губам. Сзади нее в зеркале промелькнул чей-то силуэт. От страха она выронила тюбик и обернулась. В темноте коридора никого не было видно. Еле дыша от ужаса, она направилась туда. Поворот к выходу из жилища освещал лишь свет горящего в комнате телевизора. Медленно двинувшись в этом направлении, она услышала шорох позади себя. Быстро обернувшись и никого не увидев в темноте, невеста бросилась к входной двери. Распахнув ее и выбежав в вечерний зимний лес, не разбирая дороги побежала среди деревьев от преследующих ее тяжелых шагов. Оборвав платье и поцарапавшись о ветки, она бежала все глубже и глубже в чащу, пока не почувствовала сильный удар по ногам, и сзади на нее, тяжело дыша, навалился кто-то. Он повалил ее на промерзшую землю и перевернул на спину. Наконец она разглядела своего преследователя.

Им оказался клоун с ярко рыжими волосами и острыми, как пила, зубами, он открывал свою красную пасть, пытаясь укусить ее за лицо. Потом вежливо спросил: – Si ne voulez pas passer la nuit avec moi ce soir?* От охватившего ее ужаса и боли в сломаных ногах невеста закричала. С ее желтых зубов полилась черная слюна. Клоун отпрянул, отполз в сторону и, вскочив на ноги, бросился бежать. Невеста, перевернувшись на живот, цепляясь обеими руками за корни деревьев и пожухлую траву, шипя, быстро ползла за ним... – Du Missgeburt! – выплевывала она, –Mutant!** Клоун впервые в жизни осознал, что существует кто-то, кого он боится больше, чем себя.

Просыпаюсь утром в состоянии легкой усталости, в руке зажат конверт. Обычный белый, даже не подписанный. Распечатываю. Внутри сложенный вдвое листок с неизвестным мне гербом. Довольно корявым почерком от руки написано: Сегодня ночью вы были похищены %%%%###### или, как нас называют в вашем мире, инопланетянами. Побочным эффектом вашего путешествия может быть полная или частичная потеря памяти, заторможенность, сложность с концентрацией внимания, боли в некоторых частях тела. Мы приносим свои извинения за причиненные неудобства. Пытаюсь вспомнить, как ложилась спать, сон, двигаю конечностями, но ни боли, ни дикмофорта не чувствую. Единственное, что смущает, – комната, вид из окна и вообще все меня окружающее. Я вообще не дома. Встаю с кровати, подхожу к зеркалу и замираю. Это совершенно точно не я. Я абсолютно точно помню, что спать ложилась славянского типа девушкой, а из зеркала на меня смотрит огромный афроамериканец с ирокезом на голове. Подхожу к окну, выглядываю. Манхеттен. Я вернулся домой. Наверное. То, что я пережил, в виде русской белой девушки из Москвы, – все было бредом, внедренным в мой мозг инопланетянами. Но все пережитые мной проблемы, память, люди, которых я знала и любила, мои переживания, все это осталось. А то, что было в моей жизни по-настоящему, исчезло. Я не помню ни минуты своей прожитой здесь жизни. Я хочу вернуться туда, чего бы мне это ни стоило.

Распахиваю окно, встаю на подоконник и делаю шаг. – Стоп, стоп! – слышу словно сквозь сон. – Мы так аппарат сломаем. Верните уже эту сумасшедшую обратно в ее жизнь, раз она ей так нравится. Займемся объектом №5857.

Открыв глаза, вначале я не поняла, где нахожусь. Приподнявшись на неудобном опрокинутом назад сидении автомобиля, в котором я почему-то оказалась, в окно я увидела волшебный пейзаж. Так как давным-давно я была здесь и раньше, я узнала это место. Финский залив. Открыв дверцу и выйдя из машины я окончательно проснулась. Порыв холодного осеннего ветра бил в лицо и развевал мой голубой шарф. Несмотря на холод и мусор, покрывавший берег, открывшийся мне вид казался романтическим. Посмотрев по сторонам в поисках моего похитителя, я обнаружила лишь жилые дома и пустующий пирс. Смотря на горизонт, туда, где кончается серо-голубая вода, я думала о том, что мне совершенно все равно, как я оказалась в этом месте, главное, я здесь и мне безумно хочется рассыпаться на миллиарды молекул и раствориться в ветре. Кажется ветер услышал мои мысли и унес меня прочь, совсем в другой мир.

Это пчелы. Вы скажете, нет? Ошибаетесь! Они же в полосочку и делают мед. А сзади у них есть жало, которое при невнимательном взгляде можно принять за хвост. Недавно я узнала, что они попали в этот мир не просто так. Они живут здесь, чтобы добиться сразу нескольких вещей: найти себя, найти истинную любовь, создать что-то, что будет либо полезно другим, либо надолго останется в памяти других пчел. Если пчела добилась и того и другого, и третьего, она попадает в другой мир, мы не уверены в какой, но точно знаем, что лучший, – и там пчела достигает абсолютного счастья. Те пчелы, которые не добились хотя бы одного из вышеперечисленного, продолжают жить в этом мире дальше и дальше, пока не достигают этих трех пунктов или пока не исчезают вовсе в никуда. Вы скажете, что это компьютерная игра, которая мне приснилась? Нет, вы не правы. Это вы компьютерная игра, которая мне приснилась, а пчелы как раз настоящие.

Он сидел на прогнившем, промерзшем бревне на берегу моря и грустно смотрел на почти черную  воду. Его не радовали ни блики от звезд, ни лунная дорожка над которой он так любил раньше смеяться пугая заблудших к ночному морю туристов. По его белым щекам, оставляя влажные следы, стекали огромные капли слез, они падали и тонули в песке. Уголки нарисованного на пол лица ярко-красного рта поползли вниз. В обрамленной рыжей, торчащей в стороны шевелюрой голове, пробегали совсем невеселые мысли о Ней. Да еще один из помпонов отрываясь беспомощно висел на единственной ниточке.  Из скривившегося от внутреннего напряжения рта раздался сдавленный стон и последующие за этим приглушенные, похожие на кашель рыдания. Из носа потекла струйка слизи.  Он взглянул на луну и на миг увидел Ее усмехающееся лицо.  -Ты смеешься надо мной?  Луна не ответила продолжая освещать ведущую в никуда дорожку в море. Запустив длинные в перчатках пальцы в волосы он вспоминал как увидел Ее сегодня. Он прятался среди деревьев по дороге к Ее дому. Она шла от куда-то свободная и счастливая. Она его больше не боялась! Эта мысль сводила его с ума. Этого просто не могло быть. -Нет... нет..., -убеждал он себя, - В Ее душе и памяти я останусь навсегда, - да-да, - он безумно кивал, - Она не сможешь забыть как я прыгал на Нее с потолка в туалете пытаясь откусить голову, как среди ночи заглядывал в Ее окна пугая до смерти, как впивался зубами в Ее шею.

Она не сможет жить без привычного биения в сердце во время предвкушения очередного страха, Ее душа перестанет сжиматься без надежды на встречу со своим любимым кошмаром, Ее глаза будут искать меня по углам комнат, Ее рот опустеет не наполняясь привычным криком, Ее тело будет жаждать синяков оставленных сжимающими его пальцами. Нет... Она не сможет жить без меня, - он кивнул еще раз. Снова взглянув на луну он поднялся с холодного бревна и побрел вдоль берега изредка пиная попадающиеся на пути раковины и камни.

Она лежала на белом, покрытом тонким слоем легкого осеннего снега поле. Когда-то она уже была здесь. Она не помнила, когда, и не помнила, зачем. Ее пустые, выклеванные кружащими над ней воронами глазницы смотрели в небо. Зажатая между пальцами сигарета все еще дымилась, распространяя вокруг терпкий запах горькой травы. – Что может быть хуже бессмертия? – шептали ее бледные потрескашиеся губы. Она поднесла к ним почти потухшую сигарету и затянулась. Сегодня мусорщик подберет ее тело, завяжет в полиэтиленовый черный мешок и бросит в контейнер. На мусорной свалке, где она окажется после, ее найдет сбежавший из психиатрической лечебницы маньяк-некрофил и будет долго рассматривать ее тело, водить по нему грязными пальцами и слизывать запекшуюся на ее щеках кровь. Потом она медленно побредет по разбросанному повсюду мусору наступая ногами на гнилые овощи и выброшенные кем-то вещи, дойдет до реки отделяющей гигантскую помойку от жилых кварталов, сделает шаг в воду, пойдет дальше и дальше, пока ее голова не исчезнет в черной ледяной жидкости...

Она сидела на подоконнике заброшенного здания, свесив ноги вниз, и плакала. Слезы огромными каплями стекали по ее щекам и капали вниз, на мостовую. Она плакала от безысходности, от пустоты, от безнадежности, от одиночества. Она помнила об обещании самой себе, никогда не давать волю слезам, больше никогда. Но сейчас, сидя здесь, смотря на огромный окружающий ее город, толпы существующих в нем людей, каждый из которых живет, идет, думает. И каждый из них, и все они в целом не имеют к ней никакого отношения и ей не нужны так же как и она им. Ни один из них не способен заполнить пустоту которую некогда заполняла душа. Все они абсолютно чужие, рядом они или далеко, спасают они или вредят. То, что нужно ей, кажется лишь давним сном, и она точно не знает, было ли это когда-то в реальности. От осознания того, что она может истончиться и совсем исчезнуть, ей немного полегчало. Она потерялась… она уже не знала в какую сторону идти и стоит ли идти куда-то вообще, ведь все в этом мире может оказаться просто ее сном… Она сидела на подоконнике заброшенного здания свесив ноги вниз и плакала... и не могла остановиться.

Ощущения. Душе тесно в моем теле, она бьется об ребра, хочет вырваться, но пока работает сердце и по венам циркулирует кровь она заперта. Я пытаюсь помочь ей освободиться, но мозг, так прочно связанный с душой не позволяет сделать это, поэтому я просто беспомощно скребу ногтями по грудной клетке и чувствую как она ждет, что я выпущу ее. Иногда она устает и успокаивается. Это бывает редко, тогда я засыпаю, но мозг немилосерден, он показывает мне картинки о которых я хочу забыть. Душа просыпается и пытается найти другой выход, тогда просыпаюсь и я, стираю с лица мокрые дорожки слез и закрываю свой рот руками, что бы никто не услышал самых неприятных в жизни звуков бессознательного рыдания, но это всего лишь рефлекс, никто не может слышать меня, потому что рядом никого нет.

...вспомнилось сразу как в детстве я иногда боялась засыпать, потому что казалось, что по стенам бегают страшные корявые тени населяющих мою комнату приведений, а под кроватью сидит чудовище которое медленно тянется рукой к моему одеялу что бы сорвать его и задушить меня или откусить мне голову... Вот и сейчас я лежу в таком же состоянии и покрываюсь испариной от страха, но даже не могу скинуть с себя одеяло, наоборот, все сильнее натягиваю его до подбородка. В окно бьет дождь и завывает ветер. Молния освещает мою комнату и я вижу одну тень, это кто-то со скрюченными, неестественно вывернутыми руками, огромными торчащими из огромного открытого рта острыми зубами. Показалось? Это наверняка тень от мяча для йоги на стеллаже, я киваю головой что бы убедить себя саму в этом. Молния сверкает еще раз, тени больше не видно. Ну конечно, это просто было что-то за окном, дерево, например. Мое одеяло ползет вниз. Странно, ведь я не двигаюсь, оно сползает само, как будто кто-то медленно тянет его. Мое сердце замирает, я держу его изо всех сил, но его кто-то вырывает его из моих рук. Из под кровати показывается рука. Кто-то выползает от туда. Обхватив колени руками я вжимаюсь в стену за спиной. Мне очень не хочется видеть того, кто ползет на меня. Пока это просто черная бесформенная масса, но вот сверкает молния, и я вижу свое чудовище - острые зубы, красный нос, рыжие волосы, огромный рот, подведенные черным глаза.

Он бросается на меня, и я душераздирающе кричу...

-Не такая как все... -Хэй, детка, ты говоришь во сне,  - он тряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела его лицо: -Почему у тебя мороженное на щеках? -Я искал пену для бритья, но у тебя ее не было, и я нашел мороженое. -Ночью? - Она взглянула на часы на мобильном , - четыре часа... -Утро, детка. -Что ты вообще здесь делаешь? Он подмигнул. Она поморщилась глядя как с его довольной физиономии на ее подушку стекает капля растаявшего мороженного вперемежку со щетиной. -Так ты говоришь во сне, "не такая как все, не такая как все" - передразнил он. Оглядевшись по сторонам она тяжело вздохнула. Сквозь завешанные шторы в окно пробивался свет нового утра. Бледный и тусклый. Она поморщилась еще раз. -Может приготовишь мне завтрак? - он подмигнул. Отвращение на ее лице медленно сменялось напряжением. -Ты сам завтрак, - четко выговорила она и потянувшись к краю кровати вынула из под нее включенную в розетку бензопилу. Одним взмахом руки она спилила его измазанную мороженным голову, на которой так и осталась самодовольная улыбка. Тело оказалось довольно тяжелым, но собрав все силы она отволокла его на помойку, на радость изголодавшимся собакам, а голову положила в двойной пакет из магазина "Виктория", в котором вчера принесла домой продукты, и засунула в морозилку. Сон уже прошел и она сварив себе кофе села смотреть очередную серию Симпсонов скаченную из интернета.

Она лежала на холодной и мокрой от утренней росы траве. Раскинув руки в стороны она улыбалась глядя на медленно проплывающие над ней облака. Около ее уха прожужжала стрекоза, мимо пролетел майский жук, ногу забавно щекотал забравшийся под джинсы муравей. Связь с природой успокаивала и придавала силы. Ей не хотелось думать о том, что всего за несколько километров от нее совсем другая жизнь, люди, чьи мысли перепутались между друг другом, суета, насилие, пустота…

Она часто сидела у окна в своем маленьком домике в лесу, пила вино и наблюдала за тем как с деревьев опадают листья. Осень была дождливой и холодной, но огонь в камине она разводила только тогда, когда изо рта начинал идти пар и пальцы рук с трудом двигались. Она смотрела в окно и ждала каких-то изменений. Но день за днем все оставалось прежним: шел дождь, облетали листья, а вороны клевали обезглавленные тела под окнами. Ночами она любила смотреть на луну. В такую погоду к небу поднимался туман и луна казалось матовой. Иногда она так и засыпала у окна, но каждый раз ее будил вой. Волки. Однажды они подошли к дому и до утра терзали окровавленные трупы под окнами, а она наблюдала за ними прижимаясь носом к стеклу. День за днем, ночь за ночью она ждала изменений...

Она кидалась камнями в ворону застрявшую шеей между веток. Ворона висела так уже несколько дней и давно сдохла, но ее трупик портил картину лысого дерева которым Она хотела любоваться из окна. Нужно было сделать все быстрее, до темноты, потому что Он нападал обычно после заката. От осеннего холода трупик птицы закоченел и сбиваться не хотел. Пришлось брать лопату и бить ей по дереву, пока птичка все-таки не упала в мокрые коричневые листья и грязь. Подняв трупик за лапки Она внимательно его осмотрела и удовлетворенно кивнув пошла через лес к чучельнику, несмотря на то, что Он поджидал ее где-то среди почти голых деревьев. Эту ворону Она обменяет на отличную кучу хлама  и даже успеет вернутся до темноты и любоваться ненужными вещами перебирая их в руках, пока в окно не постучится Он и ей придется с криками завешивать шторы и прятаться под одеялом.

Несмотря на то, что время от времени он истекал кислотной слюной и половину досок в полу пора было менять, а подушки и одеяла можно было вообще выбрасывать, она  с нежностью смотрела на его спящее тело и время от времени промокала платочком стекающую из его пасти кислоту. Наверное ему снился сладкий сон.  Хорошо, что если кислота и прожигала время от времени ее кожу, раны затягивались довольно быстро. Пока он был в ее доме, ей нечего было опасаться, и она могла часами бродить с ним по лесу, собирать желто-оранжевые листья и кидать шишками в птичек. Она чувствовала приятную грусть от того, что скоро ему придется улететь на свою планету и они расстанутся на неопределенное время. Но в этом была и хорошая сторона - ей нельзя было слишком расслабляться, ее жизнь это борьба с совсем другим существом, и она должна быть готова каждую минуту.

Я была ей когда-то. Пока она не стала слишком слабой, слишком сентиментальной. Тогда я убила ее. Просто ворвалась однажды вечером в ее дом, схватила за горло и била головой об стену, пока она не отключилась. Она даже не сопротивлялась, только держала меня обеими руками за запястье, хватая воздух ртом как рыба выброшенная на берег. Я налила воды в ванную и дотащила ее туда. Она была настолько легкой... ее тело почти просвечивало, внутри она была почти опустошена. Может быть ее вид и смирение вызвали бы у кого-то жалость, но только не у меня. Я бросила ее в ванную. Она тут же пришла в себя и пока я удерживала под водой ее бьющееся в последней агонии тело она смотрела на меня широко открытыми серыми глазами и умирала. Вытащив из шкафов и столов всю ее жизнь, разбросав все это по полу, я разлила по дому канистру бензина украденную заранее из открытого гаража у соседей, и уходя бросила зажжённую спичку. На утро от ее жизни остался только пепел, да и тот разбросало ветром по разным мирам.

Она сидела на подоконнике и смотрела в окно на луну. Она знала что где-то он так же сидит и смотрит на небо и полная луна освещает его бледное лицо. Она улыбалась каким-то своим мыслям, разбегающимся, туманным, неясным. Она знала, что они видят одно и тоже небо, одни и те же созвездия, что они одинаково кутаются в тёплые свитера и пледы когда холод проникает через окно, что видят одни и те же сны и где-то в ночном небе их мысли переплетаются создавая дорожку, которую неумелые звездочёты могут принять за млечный путь. Она вернулась в свой мир только когда наступило утро, луна исчезла в сером осеннем небе, а ей пора было переживать все новые и такие незнакомые ощущения совершенно не связанные с их млечным путём.

На улице все мертво. Темно. Ни слышно ни одной птицы. Только их смешные следы на снегу ведут от дерева к дереву, как будто при жизни они совершали обход. Снег выглядит ненатурально, не скрипит под ногами и не тает в ладонях высыпаясь сквозь пальцы. Единственный звук, это лопающиеся время от времени пузыри от жевательной резинки которые я надуваю. Я смотрю вокруг и чувствую себя пациентом психиатрической лечебницы сидящей на заснеженной лавочке в искусственном мире.

В грязном платье и резиновых сапогах Она сидела на дереве и смотрела на ярко зеленую траву внизу. К дереву подошел незнакомый молодой человек с лопатой и осмотревшись по сторонам начал копать нарушая визуальную красоту зеленого природного ковра. От удивления у Нее расширились глаза. "Да как смеет этот ничтожный червяк нарушать Ее медитацию своим вандализмом." Она прыгнула на него сверху придавив своим телом. - Жри давай, - Она то рычала, то хохотала как сумасшедшая вдавливая его лицо в землю. Он задыхался и пытался отбиться. - Жри, ты, безмозглый кусок мяса, обед для червей. Вскоре его рот и нос были забиты землей настолько, что он перестал дышать. Тогда Она встала на ноги и взяв лопату, с удовольствием выкопала большую яму и столкнув туда пинком безжизненное тело засыпала яму землей.

Невероятно голубое небо сочеталось с салатовой травой и темными зелеными листьями на деревьях в лесу. Солнце спряталось где-то за ними, но от этого окружающий мир не казался тусклее. Она шла в необыкновенно красивом белом платье наступая босыми ногами на мягкий ковер травы и с мечтательной полуулыбкой напевала под нос какую-то песенку. Теплый ветер слегка развевал ее волосы запутав в них несколько потерявшихся на ветру сухих травинок. Наконец она подошла к рельсам. Кое где они заросли травой, но она знала, что иногда здесь проходит поезд. Всегда в одно и тоже время года, в одно и тоже время. Все еще напевая она посмотрела на нежно голубое небо и присела на корточки у железной дороги. Туго стянутая черным шнуром от телевизора маленькая белоснежная овечка уже перестала трепыхаться и блеять в ее руках от усталости. Она положила ее на рельсы и села неподалеку, ожидая...

Она открыла глаза. Рядом лежал Слишком Хороший Парень. Он был настолько хорош, что она перевернулась на другой бок и стала скрести пальцем засохший еще год назад йогурт, прилипший к рядом стоящему с кроватью столу. Он тоже проснулся и поцеловав ее в плечо встал и отправился в туалет, потом мыть руки, а потом на кухню, судя по звукам готовить чай или кофе. Она поморщилась. Он был слишком хорош. Слишком. От макушки до кончиков пальцев. Все, что он делал было слишком хорошо. Она знала, что ему не надо было захватывать весь мир, учиться гипнозу и искусству лести, что бы люди поняли на сколько он хорош. Вечер, который они провели вместе, ужин, секс, и она была уверена, что завтрак, который он приготовит, тоже будет очень хорошим.  Все с ним было так хорошо, что вызывало раздражение. Она встала с кровати, натянула трусы, джинсы и футболку и взяв, пылившийся за диваном, подаренный ей когда-то Незнакомцем автомат отправилась на кухню. Он стоял в безупречной позе и разливал чай по чашкам. Она нацелила дуло ему в лицо. -Выглядишь, как злой эльф, - сказал он взглянув на нее. Она спустила курок. Осечка. -Хулиганка, - усмехнулся он насыпая в одну из чашек сахар. Она спустила курок еще раз и почувствовав отдачу чуть откинулась назад, но несколько капель крови от его прострелянного лица все-таки попали ей на щеку. Поставив автомат в  угол она отхлебнула из чашки чай. Чай тоже был слишком хорош.

Слишком Хороший Парень оказался и слишком тяжелым, но ей не впервой было тащить труп из дома. Она закопала его недалеко, на поле. Осень была холодная, шел дождь, но от работы она запыхалась и устала. Она легла на могилу к Слишком Хорошему Парню. -Мне с тобой было бы слишком хорошо, -сказала она, выковыривая пальцем из земли дождевого червя, - от счастья я бы быстро поглупела и растолстела, а ты был бы так хорош, что не замечал бы этого. Я разучилась бы летать и тогда бы смысл моей жизни пропал. У тебя такая теплая хорошая могила, - она обняла насыпь земли на которой лежала и встав с нее побрела к дому.

По почте нам пришла странная посылка. Размером с конфету. Впрочем упакована она была так же. В яркую обертку. Внутри мы нашли две ярко красные таблетки и записку "Разрушители атомов". Таблетки мы не раздумывая проглотили. И сидели напротив друг друга в ожидании действия. Пока внезапно я не почувствовала, что часть моей руки разлетается по комнате. Ощущения нельзя было назвать приятными или нет, они просто были странными. Артур орал от ужаса наблюдая как мы оба медленно рассыпаемся на части. Я одновременно кричала от страха и смеялась от мысли, что может быть наконец мы растворимся окончательно, вместе с нашими проблемами, переживаниями, мыслями, разумом, и всем тем, с чем мы живем на этой планете. Половина моего лица уже отсутствовала, и я могла видеть лишь одним глазом как от Артура остается только одежда, он исчез вместе со своим криком. И я знала, что через мгновение я присоединюсь к нему. Мои мысли, желания, надежда, вера, страх, злость, любовь и все, что сопровождало меня в моей жизни рассеялось за несколько секунд. Я была одновременно ничем и сразу всем. Это было самое лучшее, что случилось со мной за время моего существования. Одновременно быть землей, воздухом, дождем, деревом, птицей, туманом... наверное если бы в то мгновение у меня были бы чувства, я бы желала оставаться в таком состоянии навеки. Спустя некоторое время я и Артур лежали на мокрой холодной земле прямо в джинсах и

футболках, не боясь замерзнуть и приходя в себя. Капли дождя падали на наши лица с неба, в которое мы смотрели обезумевшими взглядами. Вернуться в окружающую нас реальность было невероятно сложно.

Всю церемонию я внимательно следила за происходящим, чтобы точно быть уверенной, что здесь нет никакого подвоха. - Клянетесь ли вы в верности друг другу? - продолжал тем временем священник. Я как-то напряглась, даже непроизвольно передернула плечами и взглянула на своего жениха. Он, кажется, мало что соображал и был весьма доволен. Священник продолжал: - Обещаете быть друг с другом в горе и в радости? Жених радостно воззрился на меня и громко сообщил "Да". - Стоп-стоп, - я сделала предостерегающий жест рукой, - о каком горе идет речь? Народ в церкви как-то занервничал. Священник начал перелистывать странички библии. Жених выглядел так, как будто мыслительные процессы в его мозгу прекратились совсем. - Ну о любом горе, - выдавил он наконец. Я непонимающе смотрела на него. - Ну, - он замялся, - ну, помнишь у тебя было воспаление мозга и я ухаживал за тобой? Я подозрительно прищурилась. Я помнила лишь то, что меня жутко тошнило, болела голова, а по всюду летал Хью Джекман, курил  и пытался напоить меня вином. Никакой роли своего жениха в этом процессе я не помнила. - Ну или когда ты не вписалась в поворот, когда бежала за мной с топором и врезалась головой в выпирающий у дверей угол и потеряла сознание? - жених с надеждой посмотрел на меня. Я напрягла память, даже затылок почесала, но вспомнить ничего не могла. Поэтому просто пожала плечами. Гул, создаваемый гостями, нарастал.

- Ну вот представь, если у меня заболит живот, - радостно сказал жених. - И что? - я с отвращением взглянула на то место, где у него был живот. - Ну ты же поможешь мне? - Чем я тебе помогу? - я категорически ничего не понимала. - Ну не знаю, - он растерялся, - или у меня кончатся все деньги, или крокодил откусит мой нос, или на меня подадут в суд. - Я знала, что есть подвох! - радостно воскликнула я, - Ха-ха! - я сдернула с головы фату, - вы так просто меня не обманете, - я вручила фату и букет жениху. - Пока, придурки! Да здравствует свобода! И провожаемая растерянными и удивленными взглядами присутствующих, я выбежала из церкви. За мной вышел Артур и, подхватив меня под руку, потащил подальше от этого места. -Я же говорил тебе, это плохая идея. И я не могла с ним не согласиться.

Если съесть нечто среднее между серебристым бисером и речным жемчугом, то дьявол тебя не найдет.

Я никогда не буду там. А твой бездушный взгляд это только подтверждает. Того места, куда ты смотришь не существует. Я слышу мертвую речь. Да, твой голос льется мне в уши, звуковые волны проникают сквозь мембрану наружного уха, плывут дальше, касаются нервных окончаний, вырабатывают электрохимические сигналы и мой мозг формирует звуковой образ. Ты произносишь слова с чувством, но я знаю, что это обман. Слова которые я слышу мертвы уже давно. Все, что происходит со мной, лишь иллюзия. Я пытаюсь удержать ее, но она растворяется прямо в моих руках и я вот-вот попаду в реальность. В свою реальность. Осталось совсем чуть-чуть. Два мира сливаются, произносимые тобой слова распадаются, буквы теряются и  переплетаются с чьими-то чужими. Яркие вспышки мешают мне удержать твой образ, я резко выпадаю из своей иллюзии. Из нашей с тобой иллюзии. Я в своем реальном мире. В котором нет никакого смысла. Я существую дальше, что бы снова узнать, что я не буду там. Я не буду нигде. Потому что я существую здесь, раньше  и в будущем, пока мой бессмысленный мир не закончится и я не стану пустотой.

- Вы кто? - я с удивлением смотрела на незнакомца заглядывающего в мой шкаф. - И часто ты пьешь чай в шкафу? - не менее удивленно чем я спросил он. - Ну... это кофе, - сказала я взглянув на чашку в своих руках. - А, - он облегченно улыбнулся, - это все меняет, - и шагнул в мой шкаф. Мне пришлось немного подвинуться, что бы он тоже влез рядом. - У меня есть еще немного, в френч прессе, - сказала я, - но, к сожалению нет чашки. - А у меня как раз есть чашка, но нет кофе, - и он достал чашку из кармана своих брюк. Наверное на моем лице читалось недоумение, а может и нет. Я вылила остатки кофе из френч пресса в его чашку  и повторила свой первый вопрос: - Кто ты? - Ну, ты меня звала, я пришел, - он улыбнулся делая глоток, на его лице появилось легкое отвращение, он заглянул в свою чашку, с таким выражением, как будто там были ответы на все вопросы, а потом на меня, - кофе слабоват, сейчас поедем ко мне и я угощу тебя настоящим кофе, а не этой жижей. - Когда это я тебя звала? - удивилась я. - Да постоянно, ты только обо мне и думала, - он подмигнул, - вот чем люди отличаются от нас, не запоминают и не понимают о чем думают и просят. - Люди? А ты не человек что ли? Кто тогда? - я не могла понять страшно ли мне или интересно, а может и то и другое одновременно. - Кто я? - он задумался, его нижняя губа смешно оттопырилась вперед, как у обиженного ребенка, - я не знаю кто я, - он легкомысленно пожал плечами, - да какая разница. Ты позвала я пришел,

теперь  все, повязаны, - и он улыбнулся во все свои 32 зуба, - теперь ко мне, у нас по плану вкуснейший кофе во вселенной. Главное не забудь свою чашку. - Ага, - я растерянно кивнула смотря на свою чашку. Он закрыл дверцы моего шкафа, взял меня за руку и подмигнул: - Ничего не бойся!

- Бляяя... - Да, я в курсе, что материшься ты похлеще сапожника. - Я открываю глаза и никого нет, потому что сейчас я сплю. - Нет не спишь. Хватит отрицать меня. Я стою перед тобой. - Мое воображение и пищевые добавки доканали мою психику и у меня глюки. - Никакие не глюки. Щас я ускорю процесс. Чувствую прикосновение к щеке, вскрикиваю и открываю глаза. Он и правда стоит передо мной. Вскрикиваю еще раз, но кажется беззвучно, и судорожно сжимаю края одеяла. - Ну хватит. Иногда ты бываешь такая смешная. Тебе надо привести себя в порядок и поторопиться. Мы должны быть представлены королеве во время. И никакого белого кролика в провожатые. - Я сошла с ума. В этом я уверена. - Давай-давай, хотя время и бежит сейчас в обратную сторону не просто будет его догнать, если мы хоть чуть-чуть будем опаздывать. Тебе надо заканчивать уже с переключениями в реальностях, на это так много времени тратится. Собирайся.

Когда мне становится особенно тяжело, как сейчас, я прихожу сюда. В этом месте я вспоминаю, что все когда-нибудь заканчивается. И поэтому что бы со мной ни происходило сейчас, лет через сто будет просто пылью. Не останется ничего, даже воспоминаний. А царящие здесь тишина и покой помогают мне расслабиться еще больше. Я достаю сигарету. Я давно не курила. Очень давно, но пачка облегченных сигарет всегда при мне. Я сажусь на холодную землю, прислоняюсь спиной к надгробию и закуриваю. Приятно. Первая сигарета за такое долгое время имеет непередаваемый вкус. Ради этого стоило делать перерыв. Надеюсь вино, которое я собираюсь выпить в самом ближайшем будущем будет таким же вкусным. Я знаю, что где-то здесь недалеко мои друзья. Они умеют превращать жуков в моей диафрагме в бабочек. Без них я бы уже давно рассыпалась на миллиарды атомов и перестала существовать. От ощущения их присутствия дышать стало еще немного легче. Все, о чем я думаю сейчас, тоже исчезнет. Каждая мысль, каждая мечта, каждое переживание пропадет из этого мира вместе со мной. Даже надпись на моем еще не существующем надгробии когда-нибудь сотрется. 

Стою в своем маленьком домике у окна. Вне моего дома все движется, солнце сменяет луну, луна сменяет солнце и так бесконечно и беспрерывно, снег тает, растет трава, желтеет и снова пропадает под снегом, который тает... птички плетут гнезда, несут яйца и учат птенцов летать, зверушки дерутся с друг другом за право быть вожаком, спариваются, добывают пищу, умирают, гниют и исчезают. Я  наблюдаю. Со мной ничего не происходит. Я просто стою в своем домике и смотрю из окна.

Его рука по локоть в крови, а из моего живота торчит рукоятка его ножа. Дождь стекает по моему лицу, мне больно, и я чувствую привкус крови во рту и понимаю, что с моих губ капают густые красные капли. Обеими руками я сжимаю расстегнутый воротник одетого на мне черного пальто, которое мне велико. - Я-я... не хо-тел, - заикаясь говорит он. В его глазах читается страх. - Это же моя дочь. Что же я буду делать без нее, - где-то рядом раздается голос Артура, - а какие сейчас дорогие похороны... а полиция... что же я скажу, - я слышу почти искреннее беспокойство в его голосе, кажется он даже прослезился. Мне уже больно стоять от боли и я падаю на колени. Я не хочу терять сознание, мне безумно интересно, что же произойдет дальше. - Вот возьмите! – выкрикивает мой убийца, я слышу как рядом со мной на землю падает что-то тяжелое, - простите! – слышу я его почти истеричный крик и удаляющийся топот ног. - Вот и заработали себе на гостиницу и кофе, - довольно говорит Артур подбирая упавший рядом со мной кошелек. Я падаю на мокрую от дождя траву. Травинки кажутся невероятно большими с такого близкого расстояния, а капли с силой падают на землю и маленькие брызги грязи разлетаются в разные стороны. - Боюсь, что не дотащу тебя сам, - говорит Артур присаживаясь рядом со мной. Я очень хочу попросить его вытащить наконец нож из моего тела, но губы еле двигаются, а Артур не замечает даже этого.

Он открывает кошелек убийцы и с удовольствием пересчитывает купюры. - Купим тебе пальто по размеру и даже новое платье. - О... что здесь произошло? Что с ней? - как сквозь сон слышу я незнакомый голос. - А... ничего страшного, - Артур явно легкомысленно отмахивается. Я чувствую как кто-то осторожно переворачивает меня на спину. Я прикладываю невероятные усилия, но все равно не могу открыть глаза. - Но у нее нож в животе, - в голосе слышаться нотки волнения. - А? Да? Я и забыл совсем, - Артур явно чувствует себя виноватым. Ощущаю невыносимую боль и понимаю, что холодного лезвия в моем теле больше нет. Но боль такая, что я теряю сознание и лишь на доли секунды временами возвращаюсь в реальность. Кто-то несет меня. Кто-то сильный. Но я не могу узнать кто это, потому что в который раз умираю. Так мы впервые встретились с Генри.

Я снова мертва. Не могу вспомнить какой это раз. Мое тело лежит на постели едва прикрытое бежевой простыней. Вся подушка в крови. Она сочится из раны на моей шее. Мой ночной визитер - любитель холодного оружия и крови. А еще он любит перерезать горло блондинкам. Симпатичный следователь осматривает место преступления и заглядывает в мои открытые глаза. В его лице читается усталость и грусть. Наверное тяжелый рабочий день или неприятности дома. Интересно, есть ли у него личная жизнь и ждет ли его дома жена. Или хотя бы кот. Я знаю, что он найдет моего убийцу чего бы это ему не стоило. Такие как он никогда не сдаются. Я очень хочу ему помочь. Он печально вздыхает и закрывает мои глаза. Сейчас меня увезут в морг, где я приду в себя и возможно снова напугаю патологоанатомов. Вечером, босиком и в медицинском халате, который я стащу из морга, я приду к нему домой и увижу, что он живет один, не считая рыбок в аквариуме, за которыми он наблюдает во время своих размышлений. Он позволит мне принять душ и напоит коньяком, после чего я скажу ему, кто убил меня и где его найти. Он попросит меня оставаться в его квартире и дождаться его возвращения, а сам отправится на поимку преступника. Но я не дождусь его. Я оставлю ему записку, с благодарностью, что он сохранил мою тайну и отправлюсь домой, в свой маленький домик в лесу. Но когда-нибудь я обязательно вернусь к нему, что бы узнать, как его дела. А сейчас мое тело лежит на постели...

Я пытаюсь плыть кролем, хотя и не умею, но когда оказываешься посреди Атлантического океана это как-то вылетает из головы. По крайней мере у меня вылетело. Я плыву пытаясь не думать о километрах и километрах воды подо мной и невозможности дотянуться ногами до твердой поверхности. Глупо было прыгать с корабля, но там у меня разыгралась нешуточная клаустрофобия. Корабль давно уже скрылся из виду, а меня разбирает смех. Вода почти ледяная, поворачиваясь вокруг своей оси я лишний раз убеждаюсь какая же круглая эта планета. Берега не видно даже на горизонте, зато видно восход солнца. Безумно красивый. Вначале я вижу только один луч разрывающий светлеющее небо. Он похож на пламя, создается впечатление, что в небесах разожгли костер. Редкие облака рядом окрашиваются в оранжевый, солнце медленно показывается из-за горизонта и все вокруг, даже волны, становятся алыми. Я ощущаю себя в гигантском котле наполненным лавой. Я едва ли держусь на поверхности и отплевываюсь от бесконечно попадающей в рот воды. Она невероятно прозрачна, так, что видно медуз, косяки рыб и макушки подводных каменных великанов. Они смотрят на меня и один из них, распугивая стаю разноцветных рыбок, протягивает ко мне свою каменную руку. Вокруг него плавают прозрачные, светящиеся изнутри призраки когда-то погибших в океане существ. Они поднимаются со дна что бы утащить меня за собой. Я пожимаю плечами и ныряю им навстречу.